«Сумасшедший корабль» и та еще феерия

С 23 на 24 июня состоятся «Алые паруса-2018». Мы решили напомнить, в каких страшных реалиях революционного Петрограда создавал свой идеальный мир Александр Грин, подаривший название празднику петербургских выпускников.

«Три недели я ночевал у знакомых и у знакомых знакомых… Я спал на полу и диванах, на кухонной плите и на пустых ящиках, на составленных вместе стульях и однажды даже на гладильной доске… Я видел, как печь топят буфетом, как кипятят чайник на лампе, как жарят конину на кокосовом масле и как воруют деревянные балки из разрушенных зданий», — писал Александр Грин в рассказе «Крысолов».

Угрюмый человек в драном пальто, шатаясь от недолеченного сыпного тифа, сутками бродил по бесприютному городу. Узкая полутемная комнатка в Доме искусств стала для Грина настоящим чудом. В этой комнатке, на первом этаже бывшего особняка Елисеевых, писатель работал над самым светлым и радостным своим произведением, для которого даже подходящего жанра не нашлось. И тогда Грин придумал его сам: феерия.

Александра Грина «пристроил» в качестве библиотекаря в Дом искусств Максим Горький, который и был инициатором создания «ДИСКа». Так в обиходе называли эту не то коммуну, не то общежитие, где проживали тогда, а на самом деле спасались от холода и голода Мандельштам, Каверин, Добужинский, Петров-Водкин, Ахматова, Анненков, Ходасевич… В огромном, все еще прекрасном, доме на углу Невского проспекта и Мойки печки-буржуйки топились толстыми гроссбухами из заброшенного банка, а перемороженная сладковатая картошка, сваренная в чайнике, считалась царским пиршеством. Обитатели «ДИСКа» нищий свой быт, казалось, не замечали. Здесь бурлила жизнь: выставки, бесконечные литературные и музыкальные вечера, жаркие диспуты о предназначении поэта. В Доме искусств работала литературная студия Чуковского и секция поэтов «Звучащая раковина» под руководством Гумилёва, читали свои стихи и воспоминания Блок, Белый, Горький и Маяковский, а внутренний распорядок жизни подчинялся воле «Высшего совета». Много лет спустя Ольга Форш опишет эту фантасмагоричную жизнь в романе «Сумасшедший корабль».

Дом искусств в Петрограде
Фото: nasledie-rus.ru

Вечером 8 декабря 1920 года в Доме искусств Грин в первый раз читал на публике свою феерию. И промерзший город, над которым стоял дух разложившихся лошадиных трупов, осветился сказочным светом: багряным, бардовым, румяным, алым…

«Обрати внимание, какое у меня богатство слов, обозначающих красный цвет», — скажет потом чуть хвастливо Александр Грин своей первой, тогда уже бывшей жене Вере Павловне

Мало кто знает, что фраза «Они жили долго и умерли в один день», которая считается квинтэссенцией счастливого брака, придумана именно Грином.  Писатель, создававший в своем воображении причудливые миры, где царила идеальная любовь, сам был далеко не идеальным человеком. Не каждая женщина могла выдержать его запои и опасную смену настроений. Писатель Михаил Слонимский вспоминал, что однажды ночью проснулся в своей комнате в Доме искусств, ощутив холодные пальцы Грина, вцепившиеся в его горло. Про писателя ходило невероятное количество чудовищных историй и слухов. Например, что он убил свою первую жену.

Не убил и не жену. Но в первую свою любовь, эсерку Катю Бибергаль по прозвищу Киска, Грин действительно стрелял, и Катя чудом осталась жива.

Екатерина Бибергаль — первая любовь Александра Грина
Фото: krymology.info

Его первой официальной супругой стала Вера Павловна Абрамова, невинная выпускница Бестужевских курсов и дочь богача. Помотавшись за Грином по ссылкам и хлебнув сполна от неустроенности и его бесконечных загулов, она ушла от него в 1913-м. Впрочем, Вера Павловна до конца оставалась ему верным другом и потом уже помогала его второй жене, Нине Николаевне, которую, кстати сказать, очень раздражало, что Грин повсюду возил с собой фотопортреты первой. Главной претензией Грина к Вере Павловне было то, что «не любила она мечты», не понимала его тяги к экзотическим мирам и сюжетам. Это ее чуть холодный и высокомерный облик сквозит в Биче Сениэль, героине  романа «Бегущая по волнам».

Вера Абрамова, первая жена Александра Грина
Фото: izi.travel

А «Алые паруса»? «Алые паруса» посвятил он другой женщине, которая увезла его подальше от него самого. 

«Дней через шесть-семь я собираюсь соединиться законным браком. Не осчастливите ли Вы меня содействием в получении где-либо 1-й бутылки спирта», — писал Александр Грин Максиму Горькому в мае 1921 года.       

Они познакомились, когда скромной машинистке газеты «Петроградское эхо» Нине Мироновой было 23, а Грину — под сорок. Через три года расписались в ЗАГСе, а вместо венчания подошли к церкви Благовещенья на Конногвардейском бульваре и поцеловали иконки. Грин был верующим человеком. И некоторые серьезные исследователи его творчества полагают даже, что повесть «Алые паруса» — не только про любовь и мечту, но и про веру. Про ту самую, о которой святой апостол Павел сказал, что это «осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом».

28 октября 1922-го Грин продал свое единственное пальто, «заграничное, с подкладкой и со всеми пуговицами», чтобы подарить любимой жене розы на день рождения. А через несколько месяцев жители Петрограда наблюдали ватагу разношерстных людей, которых Грин тащил в ресторан: «Идем есть зайчатину, детки!». Так в один день прокутили многомиллионный гонорар за рассказ «Тифозный пунктир». Их совместная жизнь с Ниной не была усыпана розами, скорее шипами. Но эта женщина подарила ему главное: свою безоговорочную веру в Грина-писателя.

«Нине Николаевне Грин подносит и посвящает автор», — этой скромной надписью на первой странице повести «Алые паруса» Грин ясно дал понять, кому обязан своим вдохновением.

Александр Грин с женой Ниной Николаевной
Фото: sakvoiazh.ru

Находились, впрочем, охотники усмотреть другие мимолетные влияния. Например, 17-летняя Мария Сергеевна Алонкина, в которую были повально влюблены все обитатели Дома искусств, где она значилась секретарем литературной секции. Мусенька, конечно, была чудо как хороша и сохранились очень теплые письма Грина к ней. Но нет, не благодаря ей «красные паруса» (так назывался первоначальный вариант повести) превратились в «алые». Это верно, как и то, что и жена Нина Николаевна не была прообразом прелестной Ассоль. Грин вынашивал свой замысел больше пяти лет. И персонажи далекой деревни Каперна были с ним вместе и в солдатских окопах, и в тифозных боткинских бараках. Ассоль — это и, правда, идеал. Писательский талант наполнил его плотью и кровью, заставив всех нас поверить в то, что чудеса случаются. Особенно если их делают «своими руками».

Елена Достовалова